КЛЕРМОНТ (КАЛИФОРНИЯ, США) – Решение президента США Дональда Трампа отдать приказ об убийстве Касема Сулеймани, самого могущественного военного командира в Иране, оживило (пока что весьма далёкий) призрак полномасштабной войны между США и Исламской республикой. В подобной ситуации есть только один победитель – Китай.
С этой новой грубой ошибкой Трампа история, может быть, и не повторяется, но точно рифмуется. Когда в январе 2001 года Джордж Буш-младший стал президентом, его неоконсервативные советники называли Китай главной долгосрочной угрозой США. И поэтому администрация Буша объявила Китай «стратегическим конкурентом» и собралась заняться сдерживанием азиатского соперника Америки.
В апреле 2001 года (в этом же месяце самолёт-разведчик ВМФ США случайно столкнулся с китайским истребителем во время рутинного разведывательного полёта над Южно-Китайским морем) США объявили о продаже партии оружия Тайваню вопреки протестам Китая. Двусторонние отношения находились на низшем уровне со времён нормализации дипломатических связей в 1979 году.
Всё изменилось 11 сентября 2001 года, когда в США произошёл самый смертоносный теракт в истории. Администрация Буша оказалась настолько озабочена возмездием «Аль-Каиде» (два года спустя эта цель привела её к катастрофическому решению вторгнуться в Ирак), что совершенно забыла об отдалённом призраке азиатской супердержавы.
Спустя всего три месяца после 11 сентября администрация Буша одобрила вступление Китая во Всемирную торговую организацию, а китайская экономика переключилась на максимальную скорость. В 2000 году ВВП Китая составлял $1,21 трлн, то есть менее 12% ВВП США. В 2008 году, к концу второго срока Буша, ВВП Китая достиг $4,6 трлн – более 31% ВВП Америки. А сегодня ВВП Китая равен 65% от американского уровня.
В этом смысле Китай обязан своим «экономическим чудом» терактам 11 сентября – или, если точнее, катастрофической реакции на эти теракты администрации Буша. Вполне возможно, что через два десятилетия мы скажем то же самое об убийстве Сулеймани.
Как и в случае с Бушем, когда Трамп поселился в Белом доме, его администрация сразу окрестила Китай главным геополитическим противником Америки и перешла к политике конфронтации, воплощением которой стала торговая война (несмотря на достигнутое соглашение «первой фазы», этот конфликт ещё не урегулирован). По сути, Трамп вновь сделал конкуренцию великих держав организационным принципом внешней политики США, которые сфокусировались, прежде всего, на сдерживании Китая.
А потом Трамп убил Сулеймани, и все взоры обратились на Иран. Если эскалация этого конфликта продолжится (причём даже в случае, если он так и не дойдёт до полномасштабной войны), Америка, скорее всего, перенаправит значительные ресурсы на конфронтацию с Исламской республикой и, как и после 11 сентября, отодвинет Китай на второй план в своей внешней политике.
Для получения максимального выигрыша от этих перемен председателю КНР Си Цзиньпину потребуется тщательно откалиброванный ответ. События, разворачивающиеся на Ближнем Востоке, открывают перед Китаем соблазнительную стратегическую возможность. Но Си, вероятно, понимает, что его лучшая ставка – объявить о поддержке Ирана (и продолжить тайно импортировать иранскую нефть вопреки американским санкциям), но избегать провоцирования Трампа, например, поставками оружия иранцам.
Впрочем, даже если участие Китая будет ограниченным, оно не сможет оставаться полностью незамеченным. Растущая сила этой страны – и заинтересованность Америки в её сдерживании – будет учитываться в стратегических расчётах обеих сторон американо-иранского конфликта.
Иран фактически уже объявил о смерти ядерного соглашения 2015 года («Совместный всеобъемлющий план действий»), заявив, что его ядерная программа теперь не имеет «никаких ограничений в производстве, включая мощности по обогащению». Если лидеры Ирана решат, что США будут стараться не совершать те же стратегические ошибки, что и Буш, в том числе в отношении Китая, тогда они могут выбрать более смелые варианты возмездия.
Что же касается США, то более трезвомыслящие люди в Вашингтоне, несомненно, будут выступать за умеренную реакцию на любое иранское возмездие, в том числе для того, чтобы не терять из вида китайскую проблему. Но собственные расчёты Трампа мотивируются главным образом его желанием поддерживать имидж «жёсткого парня» в глазах избирателей накануне ноябрьских выборов президента (в 2011 году как раз в подобных планах он обвинял своего предшественника Барака Обаму). Кроме того, в его окружении сейчас намного больше неопытных сикофантов, чем квалифицированных советников.
Семнадцать лет назад Буш начал «войну по собственному выбору» на Ближнем Востоке, которая не только стоила США огромной крови и денег, но и пустила под откос все усилия по сдерживанию Китаю. Трамп ещё может избежать повторения той же самой ошибки. Но с каждым новым безумным твитом (например, с угрозами атаковать иранские культурные объекты – а это военное преступление – в случае, если Иран начнёт акцию возмездия) шансы, что стратегическое благоразумие возобладает, явно уменьшаются, а надежды Си Цзиньпина на наступивший год становятся всё более радужными.