ВАШИНГТОН – Большинство стран развивающегося мира обоснованно обеспокоены бесчисленными случаями нарушения конфиденциальности данных со стороны крупнейших технологических компаний, и поэтому они требуют – и добиваются – «права на забвение» для частных лиц. Но в мире многие задаются совершенно иным вопросом: а как насчёт «права быть увиденным»?
Просто спросите у миллиарда человек, не имеющих доступа к услугам, которые мы считаем чем-то само собой разумеющимся (банковский счёт, документы о собственности на жильё или даже номер мобильного телефона), потому что у них нет документов, подтверждающих личность, и поэтому они не могут доказать, кто они такие. По сути, они являются невидимыми из-за плохого качества данных.
Возможность пользоваться многими из наших фундаментальных прав и привилегий, например, правом голосовать, водить машину, владеть недвижимостью или путешествовать за рубеж, зависит от решений крупных административных ведомств, которые опираются на стандартизированную информацию для определения, кому какие права полагаются. Например, для получения паспорта обычно надо представить свидетельство о рождении. А если у вас нет свидетельства о рождении? Для открытия банковского счёта надо подтвердить своё место жительства. А если у вашего дома нет адреса?
Неспособность предоставить такую элементарную информацию становится барьером на пути к стабильности, процветанию и новым возможностям. «Невидимые люди» оказываются отрезаны от формальной экономики, они не имеют возможности участвовать в выборах, путешествовать или получать доступ к медицинским и образовательным услугам. И проблема не в том, что они этого не заслуживают или не соответствуют требованиям, а в том, что у них просто нет необходимых данных.
В этой ситуации обильные цифровые данные, которые собирают наши смартфоны и другие сенсоры, могли бы стать мощным инструментом общественного блага (при условии, конечно, что понимаются связанные с ними риски). Электронные гаджеты сегодня играют центральную роль в социальной и экономической жизни, формируя «цифровой след» наших данных, которые служат сырьём для «капитализма отслеживания» (или «надзорного капитализма»), как его называет Шошана Зубофф из Гарварда. История изменений нашего местоположения, собранная Google, точно показывает, где мы живём и работаем. Переписка по электронной почте демонстрирует наши социальные связи. И даже по нашей манере держать смартфон можно диагностировать болезнь Паркинсона на ранней стадии.
А почему бы гражданам не начать использовать огромные возможности этих данных для самих себя – для того, чтобы стать видимыми для административных контролёров и получить доступ к тем правам и привилегиям, которые им полагаются? Их виртуальный след можно было бы конвертировать в доказательство физических фактов.
Такое уже происходит. В Индии жители трущоб используют данные о местоположении, фиксируемые смартфонами, для того, чтобы впервые отметиться на городских картах и зарегистрировать свой адрес, который затем они могут использовать для получения почты и для регистрации с целью получения государственного удостоверения личности. В Танзании граждане используют историю мобильных платежей для получения кредитных рейтингов и доступа к более традиционным финансовым услугам. А в Европе и США водители Uber борются за доступ к данным о своих поездках, чтобы добиться льгот от работодателя.
Но сделать можно было бы намного больше. Например, когда ураган разрушает дома, жертвы подобных катастроф часто не могут претендовать на помощь в рамках программ содействия восстановлению, потому что не могут доказать, что были владельцами или жителями этих домов. Но они могли бы использовать историю своего местоположения, собранную Google, чтобы доказать властям, что на протяжении последних пяти лет они спали на том же самом месте, где когда-то стоял их дом. Они могли бы представить историю платежей, совершённых с помощью мобильного телефона, чтобы доказать, что оплатили новую крышу на своём доме или строительство забора вокруг участка. Или они могли бы представить фотографии с геотегами в Facebook, на которых видно, что они с семьей сидят в гостиной своего дома.
По отдельности ни один из этих видов данных не является решающим, но вместе они составляют богатую картину доказательств. В тех местах, где не существует никаких альтернативных гражданских реестров или где эти реестры были уничтожены в ходе конфликтов или из-за катастроф, наличие таких цифровых доказательств может изменить жизнь людей.
Возникает, конечно, важнейший вопрос: как сбалансировать риски слежки со стороны государства и потенциал технологий с точки зрения предоставления услуг и защиты фундаментальных прав. Если говорит упрощённо, те, кто хотел бы воспользоваться своими данными для блага, не хотели бы при этом жертвовать конфиденциальностью личной жизни. Они хотят иметь возможность контролировать этот баланс самостоятельно, а не отдаваться на милость корпоративных гигантов и государственных ведомств.
По крайней мере, отчасти решением может стать предоставление людям права использовать собственные данные для доказательства важнейших фактов о себе самих, а также для отстаивания своих интересов и достижения собственных целей. Такой подход снизу вверх радикально меняет традиционную властную структуру, позволяющую правительствам и коммерческим организациям собирать огромные массивы данных в собственных целях. Он выравнивает игровое поле.
Как отмечает Центр инноваций в области данных, «чтобы воспользоваться преимуществами [инноваций на основе данных], частным лицам необходимо предоставить доступ к высококачественным данным о самих себе и своих сообществах». Это совершенно верно, и это позволяет решить проблему недостатка данных, а также социального и экономического неравенства, возникающего из-за отсутствия системы сбора или использования данных об определённых группах населения. Однако нам следует сделать шаг ещё дальше: у частных лиц должна быть возможность получать точные данные о себе самих и использовать эти данные для достижения собственных целей.
Защитники конфиденциальности данных ведут важную работу, добиваясь, чтобы граждане могли контролировать, кто использует их данные, для каких целей и при каких обстоятельствах. Благодаря этим усилиям, мы можем сказать «нет» слежке и неоправданной публичности нашей частной жизни. Но давайте предоставим сообществам ещё и возможность сказать «да» использованию их данных таким образом, как они считают нужным, и получать от этого пользу.