Елжан Кабышев: «Поправки Сарыма-Закиевой идут вразрез с конституционным запретом на цензуру»

15 сентября Мажилис парламента Казахстана в первом чтении принял проект закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам защиты прав детей», инициированный депутатами от партии Nur Otan Айдосом Сарымом и Динарой Закиевой. Законопроект, позволяющий властям блокировать в Казахстане крупные социальные сети, вызвал критику правозащитников, журналистов и простых пользователей Интернета: петицию против поправок в законодательство на сегодня подписали более 10 тысяч человек.

Мы поговорили с директором общественного фонда Digital Paradigm и членом Экспертной группы по цифровым правам Елжаном Кабышевым о том, как поправки, инициированные с целью защиты прав детей, могут обернуться беспрецедентным для Казахстана инструментом цензуры в Сети.

Когда вы впервые услышали об этих поправках, какова была ваша реакция?

— Когда я получил и пролистал документ, подумал, что довольно интересно, что такие нормы, которые не соответствуют международным стандартам и Конституции, они вписали на последних страницах. Я не первый год занимаюсь темой свободного Интернета, блокировок, цензуры и вижу причины, по которым они хотят это сделать. И уже меньше удивляюсь такой топорной деятельности. Предлагаемые нормы не должны быть приняты в той редакции, которая была представлена в Мажилисе.

Доводы разработчиков в том, что эти поправки представляют интересы детей — плодородная тема для манипуляций. Вы ознакомились с текстом поправок, насколько они эффективны в плане защиты детей?

— Я не специалист по мерам защиты от кибербуллинга или просто буллинга. Но как юрист и правозащитник, я вижу, что эти нормы не эффективны в плане защиты детей. Зато они эффективны для государственного контроля Интернета и контента, который в нем содержится. По поводу безопасности детей: в социальных сетях и мессенджерах есть политики, направленные на защиту детей от противоправного контента и действий: в Facebook есть центр по противодействию буллингу, где специалисты оказывают помощь тем, кто пострадал от него в Сети.

Я считаю, что защита детей — это удобное основание для регуляторного воздействия на соцсети и мессенджеры. Да, действительно, в Интернете много материалов, которые детям не следовало бы смотреть. Для их защиты уже ранее были созданы множество инструментов. Например, услуга «Безопасный интернет» от операторов связи; программы «родительского контроля», позволяющие ограничивать действия ребенка в Сети; министерство информации и общественного развития (МИОР) разработало проект «Белые списки», это такой фильтр, пропускающий только те Интернет-ресурсы, которыми ребенок мог бы полноценно пользоваться без привлечения родителя или законного представителя; проект «Кибер-надзор». То есть инструментов полно. Что с этими проектами сейчас? Непонятно.

Я недавно пытался зайти на сайт «Кибер-надзора», но он не работает. С «белыми списками» такая же ситуация — я не нашел этот проект на сайте МИОР. В школах он, кажется, действует, но почему бы не интегрировать его совместно с операторами связи, и так повлиять на фильтрацию контента для детей? Тем более в законе «Об информации, наносящий вред ребенку», принятом в 2018 году, формулировки настолько размытые, что в принципе большую часть контента можно приравнять к информации, запрещенной для детей.

«В 2021 году порядка 20% всех ограниченных материалов были ограничены по основанию «вредная информация, негативно влияющая на детей»»

Вы упоминали такую вещь, как топорность. Вы имеете в виду топорность использованных формулировок или что?

— Я говорю о топорности в части выбора предлога — защита детей от кибербуллинга. В России, кстати, тоже было топорно: в начале десятых годов, когда начали вводить подобные ограничения, обоснованием тоже был предлог защиты детей. Во что превратилась такая, казалось бы, благородная инициатива? К ней добавили еще много оснований, уже не касающихся детей. Органы власти, которые стояли на защите прав детей, превратились в мастодонтов, выписывающих штрафы и ограничивающих доступ к ресурсам. Если в Казахстане в нынешней форме примут эти нормы, то в будущем мы придем к тому, что Казахстан еще больше огородится от международной Сети, а в политическом ландшафте он будет представлен не в лучшем свете из-за нарушений прав человека и вмешательства в деятельность иностранных компаний. Это не тот путь, по которому Казахстану стоит идти.

Как вы думаете, что может стоять за инициативой этих поправок? Зачатки «суверенного интернета»?

— Это может быть политической волей каких-то лиц. Мы все знаем, что Интернет и социальные сети являются последним оплотом свободы слова и выражения мнений, где можно публиковать материалы на темы, которые обычно не пропускаются в традиционных СМИ. Например, критика должностных лиц, освещение митингов, расследования финансовых нарушений в тендерах. Я считаю, что это попытки взять сферу под контроль для того, чтобы в будущем напрямую взаимодействовать с администрацией социальных сетей и мессенджеров и легче ограничивать «нежелательные» материалы.

Сейчас в России развернулась очень масштабная расследовательская деятельность, когда оппозиционные силы публикуют в соцсетях разоблачающие материалы о должностных лицах в высших эшелонах власти. Значат ли «поправки Сарыма-Закиевой», что если раньше государство рассматривало соцсети как некую площадку для диалога с обществом, то теперь видит в этом угрозу для сохранения статуса кво?

— Это раньше соцсети и мессенджеры были просто средством коммуникации, сейчас они играют важную роль как площадки для активизма, гражданского участия. Государство видит, что роль традиционных СМИ снижается, и видит новые площадки диалога между пользователями, разумеется оно решило, что эти площадки оставлять без контроля нельзя и следует продумать вопрос регулирования. Я считаю, что здесь государство пошло неправильным путем, взяв на себя роль единственного принимающего решение субъекта. В то время как нужен мультистейкхолдерный подход, то есть разные игроки (гражданское общество, государство, IT-сообщество, академическое сообщество, операторы связи) садятся обсуждают существующие проблемы, концепции управления интернетом и в результате выбранные подходы учитывают интересы каждой группы. Сейчас государство продвигает концепцию регулирования Интернета в императивном формате — приказном характере. Нам нужны равные отношения между этими субъектами, чтобы они могли договариваться между собой и вырабатывать лучшие практики управления Интернетом. Да, государство здесь является важным субъектом, но его роль не должна быть сильно преувеличена и ущемлять права других субъектов.

В Узбекистане по основанию налогообложения зарегистрированы такие компании, как Apple, Samsung, Netflix, чтобы оплачивать налог на добавочную стоимость. Насчет Казахстана я не совсем уверен, будут ли компании открывать представительства. Нужно рассматривать этот вопрос комплексно. Во-первых, для компании важна коммерческая выгода. Во-вторых, компании рассматривают это с точки зрения прав человека и верховенства права, чтобы не рисковать имиджем. И мы «хромаем» в обоих случаях. Предполагаю, что компании могут не пойти на открытие представительств. По крайней мере, крупные компании, для которых небольшой казахстанский рынок не представляет особой ценности.

В тексте законопроекта есть формулировка, которая позволяет блокировать ресурсы без решения суда, а имея постановление ответственного органа. Какие риски создает такая упрощенная процедура?

— В норме указано, что в течение 24 часов с момента получения предписания от министерства информации и общественного развития Казахстана, онлайн-платформы или сервисы быстрого обмена сообщениями обязаны исполнить требование властей. Я считаю, что здесь есть недоработка. В казахстанском законодательстве операторы связи несут административную ответственность за предоставление пользователям запрещенных материалов. В новом законопроекте ответственности у администраций соцсетей и мессенджеров нет. Возможно, планируют на общих основаниях выносить санкцию госоргана — непонятно. Во-вторых, это сильно сужает деятельность самой соцсети или мессенджера на территории Казахстана. То есть, там двояко: разработчики поправок прописывают, что компании обязаны либо удалить этот материал полностью, либо ограничить доступ к нему для казахстанцев, но в принципе через VPN можно получить доступ. Налицо явные попытки цензурировать Интернет. Эти нормы идут вразрез с запретом на цензуру на конституционном уровне. У нас много правонарушений по расплывчатым основаниям — терроризм и экстремизм, распространение порнографических материалов. Например, чтобы понять является ли материал порнографическим, нужно проводить искусствоведческие экспертизы. А как человек в кабинете может провести искусствоведческую экспертизу без участия в суде? Для этого нужен эксперт. Ко мне однажды за консультацией обратился человек. Тогда к порнографическим материалам приравняли изображение двух целующихся мужчин. Это не порнография и даже не эротика. Таких случаев очень много. То есть, они хотят принимать решения в кабинетах и направлять их в администрацию Интернет-платформ, а Интернет-платформы, согласно законодательству, не могут ни отказать, ни оспорить. Вот такую схему хотят принять на уровне закона, и я считаю, что это неправильно. Ведь бывают ситуации, когда публикации в социальных сетях являются последней надеждой в восстановлении справедливости, защите от домашнего насилия в отношении женщин и детей, или расследования о махинациях или хищениях государственного бюджета. И этот контент могут удалять под предлогом защиты детей.

Наверное, здесь также роль играет тот факт, что законодательно не прописаны многие понятия?

— У нас не прописано такое понятие, как общественный интерес. То есть, некоторая информация публикуется, так как представляет общественный интерес. Нет таких понятий, как буллинг и кибербуллинг — в новом законодательстве это будет, но в нынешнем законодательстве уже есть другие нормы, которые могут быть применены к кибербуллингу и буллингу. В частности, это оскорбление, клевета, распространение ложной информации, покушение на честь и достоинство. Я не вижу ничего плохого в обозначении и разграничении понятий буллинг и кибербуллинг. Плохо то, каким образом это пытаются сделать. Государство обязано защищать детей, но в то же время под этой защитой оно ограничивает права совершеннолетних граждан и самих детей тоже.